Тишину, царящую в редакции в моменты напряжённого интеллектуального труда, вдруг прерывает телефонный звонок.
-Здравствуйте, я Валентина Дмитриевна Черник из агрогородка Городец, хочу поблагодарить ваш коллектив, за то, что тепло и искренне пишете о людях и деревни наши не забываете, – слышу на том конце провода, а собеседница продолжает: – Речицу мою в прошлом номере вспомнили, я жила там в начале войны…
Название деревни Валентина Дмитриевна произносит по-особому: с ударением на второй слог. В голосе – трепет и грусть.
– 80 лет прошло, а в памяти всё: и хорошее, и плохое, – говорит моя собеседница и рассказывает о событиях, предшествовавших сентябрю 1942 года, когда в оккупированной фашистами деревне полыхали дома и гибли мирные люди.
Довоенная Речица – небольшая деревушка на территории Засимовского (сегодня Буховичского) сельсовета была окружена лесом и разбросанными вокруг островками хуторов, на одном из которых жила семья Кубарецких. Три старшие дочери Мария, Соня и Вера были уже девушками на выданье. Десятилетняя Катя и семилетняя Валя проводили время в детских забавах. Женя, которая родилась в последний мирный год, делала свои первые шаги. Их мать, Ольга Карповна, в седьмой раз ставшая матерью, несколько дней провела в послеродовой горячке и покинула этот мир. Затем умерла и новорождённая Аня. Не успела семья оправиться от потрясения, как последовал новый удар.
– Помню, как стояли всей семьёй, подняв к небу глаза, и наблюдали за самолётами с крестами на фюзеляжах. Тогда мы ещё до конца не осознавали, чем обернётся для нас приход этих «гостей», – вспоминает Валентина Дмитриевна начало войны.
Очень скоро Речица стала партизанской деревней. Народные мстители расположились в лесах неподалёку, держали под контролем дороги и исподтишка наносили урон оккупационным властям. Случалось, приходили в деревню: в лесу порой становилось голодно и холодно.
5 сентября 1942 года по хуторам прошёл слух, что в Речицу наехало много немцев. Старшие сёстры Вали тут же убежали в лес, опасаясь, что оккупанты устроят облаву на молодёжь для отправки в Германию.
– За нашим домом, уже в самом лесу, была усадьба лесника. Дочь лесника Лена предложила мне сходить в село посмотреть на немцев. Мы зашли к знакомым и оттуда наблюдали за тем, как по деревне на машинах ездят немцы.
Мне было тревожно, и я стала уговаривать Лену вернуться домой. Но та отказалась – сказала, что хочет посмотреть, что будет дальше, – вспоминает Валентина Дмитриевна.
Домой Валя бежала огородами. Свернула только возле крайнего дома деревни (там жил брат отца), чтобы срезать путь, и застыла в страхе: в дядином дворе вовсю хозяйничали немцы. «Хальт!» – крикнул кто-то из них, но девочка бросилась наутёк и окольными путями добралась до дома. Во дворе стоял встревоженный отец с младшей дочерью на руках. Схватив Валю за руку, он побежал в лес.
До вечера беглецы прятались в лозняке, окружённом труднопроходимой топью. Для пережившей потрясение Вали мир словно замер, погрузившись в туман. Ни выстрелов, ни дыма, ни криков из села девочка не слышала, но понимала, что там происходит что-то страшное.
– С наступлением сумерек решили возвращаться домой. Вышли на дорогу, видим: со стороны села идёт женщина и несёт что-то. Смотрим, а это жена лесника идёт, качаясь, и крепко прижимает к себе мёртвую обгоревшую Лену, мою подружку, которая утром не захотела уйти из села, – рассказывает Валентина Дмитриевна.
На следующий день оставшиеся в живых хуторяне пошли в опустевшую деревню хоронить останки сожжённых людей. Насчитали сожжёнными 64 жителя и 45 дворов.
Семья Кубарецких, оказавшаяся в этот день на волосок от смерти, спешно собрала в телегу свои пожитки и отправилась прочь от опасного места. Приют нашли в Подолесье у родственников, где впоследствии остались насовсем, поселившись в одном из опустевших домов.
Жанна ЕЛИЗАРОВАФото: Елена Бакун
Поделиться в соцсетях:
